Отзывы на книги автора «Антон Чехов»

Еще один рассказ Антона Павловича Чехова, небольшой. Читается быстро и с интересом. Это больше похоже на веселый случай из жизни. Подобное могло произойти и со мной и с вами.

Он довольно смешной, в одном месте, точно рассмеялся.

Написан под псевдонимом А. Чехонте, в 1886 году.

Железнодорожная история. Мне напомнило, немного случай из рассказа Гайдара Чук и Гег, когда один из ребят ночью зашел в не свое купе.

Железнодорожная линия Москва — Санкт-Петербург была открыта 1 ноября 1851 года. То есть к моменту написания рассказа, уже существовала 35 лет. Но видно не все еще люди привыкли к такому сервису и случаются еще ошибки.

Герою повезло, что он еще не попал на какой ни будь японский современный поезд со скоростью 320км в час.

В этом рассказе если убрать сам случай поднимаются вопросы счастья, что все же безграничного счастья не бывает.

Так как это небольшой рассказ, то на подобный рассказ отзыв делать сложновато. Прошу прощения за хаотичность если что.

Далее в «СЧАСТЛИВЧИК»

Станция Бологое. Ночь. От станции отправляется поезд по Николаевской железной дороге. В одно из купе второго класса для «курящих» в котором пять человек заходит еще один Пассажир, он явно ошибся купе и хочет уйти, но один из пяти человек узнает его, и они заводят беседу. Ночного визитера звали Иван Алексеевич, а пассажира купе Петр Петрович. Иван Алексеевич очень счастлив, рассказывает, что вышел на станции выпить коньяка, а потом заскочил в последний вагон. И всем рассказывает о своем счастье, он женился и в его купе ждет жена. Казалось бы ничего не может омрачить его счастливое настроение, но есть одно Но.

Биография автора.

Антон Павлович Чехов (1860-1904) - выдающийся русский писатель и драматург, а также врач. Он начал свою литературную карьеру в 1880-х годах, публикуя рассказы и пьесы. Со временем его стиль стал более серьезным и глубоким.

Чехов автор известного сборника рассказов “Дама с собачкой” (1899), где он исследует сложности человеческих отношений. Его пьесы, включая “Вишневый сад”, “Три сестры” и “Дядя Ваня”, стали классикой мирового театра благодаря глубине характеров и тонкому психологическому анализу.

Чехов также был врачом, и его опыт в медицине влиял на его писательскую работу. Его вклад в мировую литературу остается значительным, и его работы продолжают вдохновлять читателей по всему миру.

Подробнее.

Знаете у нас не очень принято быть счастливым, точнее быть счастливым ты можешь, но люди подозрительно на тебя смотрят, когда ты идешь улыбаешься или ведешь себя в этом состоянии эйфории. Люди обычно думают, что ты какой-то местный дурачок. Вот если бы ты шел грустный или сидел бы ревел, то к тебя бы подошли и пожалели. А веселый это подозрительно, а если ты при этом еще и выпил, то всё скажут алкаш, напился и буянит.

Во времена Чехова тоже это понимали, но относились чуть более снисходительно.

— Я? В пространство. Такое у меня в голове столпотворение, что я и сам не разберу, куда я еду. Везет судьба, ну и еду. Ха-ха… Голубчик, видали ли вы когда-нибудь счастливых дураков? Нет? Так вот глядите! Перед вами счастливейший из смертных! Да-с! Ничего по моему лицу не заметно?
— То есть заметно, что… вы того… чуточку.

Почему так, когда ты здоров и полон сил, счастлив, и хочешь это показать, на тебя все косятся и чуть ли не крутят пальцем у виска.

Я недавно по улице шел и видел одного мальчика, его так распирало от этой энергии, что он даже пританцовывал и не шел, а скакал на одной ножке. Как же хорошо, что еще такие есть дети, кому плевать на общественное мнение. Другое дело, начни я так делать, то вызвали бы на меня скорую и под белы рученьки в мягкую комнаты поместили.

Но согласитесь быть счастливым тяжелее, чем постоянно несчастным. За счастье нужно бороться и быть готовым, когда оно придет и удерживать, как можно дольше, а впасть в уныние и депрессию можно легко.

Этот случай из рассказа, как раз и показывает, как момент, казалось, безграничного счастья и радости может быстро закончиться.

Этот человек, Иван Алексеевич, женился, и он безумно счастлив, нашел себе даму сердца, и души в ней не чает, плюс, конечно, еще фантазии в голове витают.

Этакая блондиночка с носиком… с пальчиками… Душечка моя! Ангел ты мой! Пупырчик ты этакий! Филлоксера души моей! А ножка! Господи! Ножка ведь не то, что вот наши ножищи, а что-то этакое миниатюрное, волшебное… аллегорическое! Взял бы да так и съел эту ножку! Э, да вы ничего не понимаете! Ведь вы материалисты, сейчас у вас анализ, то да сё!

Возможно и у вас такое бывало, любовная эйфория с добавлением спиртного напитка, когда ты словно воздушный шарик, тебя распирает изнутри.

Только этот шарик может лопнуть к сожалению или сдуться. Любовь она ведь разная бывает, и такая как у героя рассказа, когда чувства бурлят, а мозг не соображает толком, а бывает ровное пламя, тогда и сердце и голова в одном ритме.

У меня тоже, бывало, такое, когда был подростком и в институтскую пору. Казалось, что куда не глянешь всюду она, постоянно мысли и желание быть рядом. Хорошо, когда, как у героя его любовь в купе вагона, а часто ты влюбляешься, но не можешь или не знаешь, как сказать. Всякое же бывает. Ты влюбился, а человек с тобой едва знаком, или у нее или него есть уже, кто-то. Меня такие чувства всегда пугали, я всегда более рациональный и холодный в плане эмоций человек, но в такие моменты, все мысли уходили в сад чай пить со здравым смыслом. А в голове играла романтическая музыка и птички всякие. А еще тут герой под коньяком, а ведь знаете, бывает же у людей выпьют, а потом своих бывших вспоминают. Я стараюсь избегать таких счастливых эмоций слишком их тяжело контролировать. Но, с другой стороны, всегда приятно на таких людей смотреть первое время, а когда это еще и взаимно и парочка уже вместе и тогда у них включаются сю-сю пу-пу мой зайчик, моя козочка и так далее у кого на, что фантазии хватает.

Мой любимый момент в этом рассказе, я на нем посмеялся.

Иван Алексеевич крутит головой и закатывается счастливым смехом.
— Потом кладешь свою башку ей на плечико и обхватываешь рукой талию. Кругом, знаете ли, тишина… поэтический полумрак. Весь бы мир обнял в эти минуты. Петр Петрович, позвольте мне вас обнять!
— Сделайте одолжение.
Приятели при дружном смехе пассажиров обнимаются, и счастливый новобрачный продолжает

Это довольно забавно и смешно если представить. Мне рассказ понравился несмотря на финальную часть, он все же позитивный и жизнерадостный, ведь часто мы сами себе проблемы делаем у нас в голове, строим барьеры и препятствия, а счастье оно ведь во всем. Утром проснулись улыбнитесь ведь это так здорово просыпаться, делайте завтрак радуйтесь, что у вас есть, что есть и пить. Идете на работу и там тоже радуйтесь. Надо жить и радоваться каждой минуте. Как уже говорили за счастье и хорошее настроение надо потрудиться и попотеть, а унывать всегда время найдется.

А так если без спойлеров, о финале, со мной такое случалось пару раз в метро, просто заработался и уже голова не варит садишься в электричку, а потом понимаешь всё как у Ивана Алексеевича.

Всем спасибо, до встречи в следующем отзыве.

Не ручаюсь строго за хронологическую верность, но рассказ "Ведьма" кажется мне этапным в творчестве Чехова. До этого времени читающая публика знала в его лице в основном автора юмористических и сатирических рассказов. Конечно, уже были попытки творить более серьезную прозу, и они, как впрочем, всё у Чехова, были вполне успешными, те же "Цветы запоздалые" или "Драма на охоте".

Но для меня поздний Чехов, Чехов более глубокий и более мудрый, начинается с этого рассказа. В "Ведьме" еще присутствует некая юмористическая начинка, но она носит исключительно внешний и маскировочный характер, автор же раскрывает глубины великой трагедии - великого греха человеческого - бесславного прозябания в ничтожестве.

Дьячок Савелий Гыкин - классический вариант опустившегося человека, которого на нынешнем "народном" слэнге принято именовать "чмо". Прошу прощения, за некоторую грубость и прямоту, но здесь они более чем к месту, потому что самому Антону Павловичу "попало на орехи" от старших братьев по перу за излишнюю, по их мнению, натуралистичность в изображении Савелия. Резанули многих его немытые ноги с загнутыми ногтями, да и постель с комом вывороченного белья тоже не понравилась.

Но ведь он такой - Савелий этот, ведет он исключительно растительное существование, место и жену получил - считай схватил бога за одно место, больше ничего ему в этой жизни и не надо. Нет в нем энергии на подвижничество хотя бы какое-нибудь, ленив он и ноги мыть (за собой следить) и к генеральше за заступничеством обращаться (робок, людей боится). Так бы и коптил Савелий небо, пока Господь не прибрал бы его, да вот беда - не повезло ему с женой. Нет бы, попалась какая замухрышка типа него самого, вот лепота бы была, вот бы сапоги в пару. Однако ж, подсунул сатана красивую да дебелую, а главное - с запросами какими-то и о себе большого мнения, вот так и несёт от каждого её слова, от каждого жеста, от каждого взгляда; "Не пара я тебе, Савелий! Ой, не пара!"

И что же Савелий? Да ему не привыкать в ничтожестве жить, что же, он видит, что Раиса его не то что не любит, так еще и еле терпит. Но он ленив не только ноги мыть, он и свое "мужнино" право потребовать не смеет, так только украдкой по шее погладит, когда благоверная спит, а если та проснется, гыркнет на него, так он снова в норку свою под одеяло забьётся и ладно.

И так ему с этакой тяготой жить обидно, а обида-то грызет, не дает покоя. Только себя такой человек никогда на ответ не поставит, не он в ничтожестве своем виноват, а... вот Раиса-то и виновата! Что-то больно часто непогодь случается, мужики разные на постой просятся. А ей, бабе молодой да здоровой, всяк иной слаще постылого мужа покажется, и еще острее Савелий чувствует свою убогость.

Вот и выходит, что жена его - ведьма! Этим всё и объясняется, как взыграет в ней кровь, так нет, чтобы его - лицо духовного звания - ублажить, эта окаянная баба начинает небо мутить, ветры крутить, непогоду устраивать - мужиков чужих заманивать. Это всё похоть её бесовская! И что может он поделать, да только пилить день и ночь несчастную, в супружницы ему доставшуюся.

А Раиса-то и впрямь может ведьма. Может и прав в чем-то Савелий. Есть же в ней страсть, есть желание, так отчего же природе не услышать сильный зов и не отозваться градом, ливнем, ураганом? Я пишу, конечно же, сейчас вещи крайне антинаучные, но может быть вам приходилось слышать о таком явлении, как полтергейст, который частенько случается в домах, где живут наполняющиеся страстью подростки? Так что, если и у Раисы что-то подобное присутствует, она сама про то не знает, но притягивает она неутоленной страстью своей к Гуляевскому бугру непогоду.

Убивает беспросветность этого супружеского сосуществования, повязанного местом и чином, удерживает их вместе вязкое болото сословности, и развязаться этот узел может только смертью кого-либо из них. Хотя, как по справедливости, то Савелию надо убираться к праотцам, он и годами старше, и здоровьем хлипче и пропадет он совсем без ухода, а вот Раиса, если одна останется, то, может, и поживет еще.

Очень люблю короткометражку, снятую в 1958 году по этому рассказу, хороши в ней Ларионова с Рыбниковым, играющие Раису и почтальона, но потрясающе бесподобен Эраст Гарин в роли Савелия, когда я перечитываю рассказ Чехова, я почти в живую слышу незабываемый фальцет: "Метель еще только начиналась, а уж я все твои мысли знал! Наведьмачила, паучиха!"

Только опубликованная, пьеса Чехова вызвала довольно большой резонанс в обществе. И как часто случается со значимыми произведениями – разделила его на восторженных сторонников и ярых противников. Сторонники утверждали, что талант Чехова заключается в умении раскрыть спрятанную драму жизни через бытовую рутину; тогда как критики противопоставляли этому отсутствие в пьесе новизны и обыгрывание заезженных ситуаций в новых вариациях. Также критики возмущались намеренным очернением провинциальной жизни и застойных нравов, в ней царящих. В целом, какое-то то сермяжное зерно правды в словах критиков есть. В своей пьесе Чехов показал провинциальный город, в котором живут три сестры – Ольга, Маша и Ирина с братом Андреем – скучным и однообразным местом. Небольшое оживление в жизнь города вносит военная бригада на постое, однако их присутствие вносит и некий разлад в устоявшиеся семейные отношения местного "высшего общества".

Андрей и его три сестры раньше жили в Москве, но вот уже одиннадцать лет они влакут своё не слишком счастливое существование в провинциальном северном городке, живя мечтой когда-нибудь вернуться в Москву. Чехов довольно жестоко отнёсся к своим героям, выставив не в лестном свете их мещанский быт, затянувший в себя лучшие стремления, и заплывшее мелочной ограниченностью мышление. Андрей, мечтавший стать знаменитым учёным, сойдясь с властной, бескультурной и хамоватой Наташей, забравшей под контроль всё хозяйство, погрузился в деградирующую рутину примитивного быта; тихая Ольга, дослужившаяся до должности директора гимназии, счастлива только в те дни, когда не надо ходить на работу и не болит голова; Маша откровенно несчастна в браке и презирает мужа и его ближайшее окружение коллег-педагогов, что и толкает её на измену; пылкая же Ирина, в начале пьесы искренне верящая в то, что труд облагораживает человека, через несколько лет страдает от необходимости ходить на ненавистную работу, которая никому не нужна и лишена всякой фантазии. Она даже готова выйти замуж за нелюбимого барона Тузенбаха, лишь бы хоть как-то изменить свою жизнь.

Все герои, несмотря на то, что мы их видим в ансамбле практически на протяжении всей пьесы, чрезвычайно одиноки. Они слушают, но не слышат; смотрят друг другу в глаза, но остаются слепы к чужим переживаниям. Между ними нет связи и нет единодушия, способного дать толчок к каким-то кардинальным действиям. Они не видят смысла в своём существовании, пряча за эгоизмом и равнодушием нежелание что-либо менять. Куда как проще плыть по течению, избегая ответственности за собственную жизнь и оправдывая томительное бездействие.

В своей пьесе Чехов отразил, как важно для человека саморазвитие и стремление к расширению горизонтов. Мыслить надо целенаправленно, не размениваясь по мелочам, которые отвлекают, как попавший в ботинок камешек. Недаром многие считают пьесу "Три сестры" вершиной творчества Чехова, так как всё это остаётся актуальным и по сей день.

Любая женщина знает, что красный цвет агрессивен. Он неизбежно привлекает внимание. Стоит тебе надеть красное платье (даже скромного кроя, ниже колен, без выреза) – и мужчины начнут сворачивать шеи. Ольга из «Драмы на охоте» не могла не знать этот опасный женский секрет.

Мне очень повезло с этой книгой: я не смотрела советский фильм (хотя музыка из него мне очень нравится), не знала сюжет, слышала только краем уха, что кого-то в этой повести неминуемо грохнут. Впрочем, и сам Чехов не боялся спойлеров и на первых же страницах свел читателей с попугаем, любимой присказкой которого было: «Муж убил свою жену!». Как бы там ни было, чеховская «Драма...» – настоящий детектив, к слову, с использованием приема, что позже так удивлял иностранцев в известнейшей книге Агаты Кристи (помнится, детективщики обвиняли Кристи в том, что это «не по правилам»). И если быстро становится ясно, кого убьют, то преступник раскрывается далеко не сразу. В этой книге, право, столько неприятных персонажей, что заподозрить можно чуть ли не любого.

Итак, местный гг Камышев, бравый следователь неназванного уезда, хочет переменить свою жизнь. Но все у него как-то не получается – то он гуляет с неприятным ему графом, хотя дал зарок больше с ним не встречаться и не пить, то ухлестывает за незамужними барышнями, которые в него с жуткой последовательностью влюбляются. Это, так сказать, красавец-мужчина, Вронский – но без способности глубоко любить и держать слово. Впрочем, и граф, здешняя знаменитость, – опустившийся пьяница, которому лишь бы погнаться за очередной юбкой. Достойный друг для следователя Камышева.

Оба положили глаз на красотку Ольгу… Оленьку. Дома Ольге плохо. Главная ее жизненная цель – выйти замуж за богатого, и чтоб дорогих платьев был воз, и чтобы аристократки ее за свою принимали. Да, собственных денег у нее нет, но она же не какая-то мещанка или мужичка, она – белая кость, она не должна жить в плохих условиях! Так как следователь и граф не особо-то хотят жениться, она выскакивает замуж за пожилого управляющего графа Урбенина, будучи уверенной, что он богат (злобный смех за кулисами).

Но – увы. Муж оказывается плохим (денег нема, воровать муж не умеет и не хочет), нужно срочно завести богатого любовника или второго мужа – по обстоятельствам. И начинаются концерты мартовской кошки – с этим жить не хочу, люблю этого, но что-то сомневаюсь, да и у этого денег мало, нужно взять вон того, он отвратительный, меня от него тошнит, но зато деньги, деньги, деньги!..

Честно, я разное у Чехова читала, но это, мне кажется, самый омерзительный его женский персонаж. Ольга только красива, а еще она глупа, жестока, лицемерна. Ей ничего не стоит оговорить человека и добиться его увольнения, дабы выставить себя жертвой и понравиться мужчине. Она обнимается с человеком, которого как бы любит и который – она в этом уверена – любит ее; а потом она, на его же глазах, напрашивается в постель к другому, побогаче и познатнее, и плевать на чувства любимого. Это так гнусно, что сочувствовать ей не хочется вовсе.

Вообще в этой книге посочувствовать можно только Урбенину, мужу Ольги. Вот тебе и последняя любовь! Полюбил пожилой человек милую и звонкую юную девушку, наивно поверил в ответные чувства – и на тебе! Но винить его за наивность? Все равно он намного лучше других мужчин в повести, те-то сплошь дураки и подлецы, а муж Ольги – хороший человек. Так и хочется сказать: «Мужчины, ну не ведитесь на красивое личико и яркое платье, невинный и умный вид ни о чем не говорит, лучше мозги включайте, а то останетесь… как Урбенин».

Антоше Чехонте, естественно, браво и поклон, его «Драма...» заслужено попала в классику и достойна перечитывания.

Считается, что Чехов не написал ни одного романа, но у него всё-таки есть «Драма на охоте», о жанровой природе которой до сих пор ведутся споры. Это единственный роман Чехова и первый роман в мировой литературе (задолго до Агаты Кристи с ее «Убийством Роджера Экройда»), где убийцей оказывается повествователь. Такой небывалый сюжет был открыт именно Чеховым и гениально им исполнен. Сам же Антон Павлович нигде и никогда не упоминал это произведение и даже не включил его в прижизненное собрание сочинений. Поэтому с абсолютной уверенностью мы не можем говорить о целях, преследуемых Чеховым при написании «Драмы на охоте». А стилевое разнообразие произведения, являющееся признаком высокого мастерства его автора, затрудняет выяснение истинных намерений писателя. Некоторые критики считают «Драму на охоте» пародией на газетные уголовные романы, читатели которых далеко не всегда были подготовлены к восприятию более серьёзной литературы. Но лично мне ближе версия, что Чехов, маскируя своё творение под газетный роман-фельетон, пробовал силы в жанре классического романа, вступая в перекличку с русской классической литературой.

Летом 1884г Чехов получил диплом врача и начал принимать больных в земской больнице. В этой работе он находил, по собственному признанию, "массу беллетристического материала". Но всё это уже не годилось для юмористических журналов, к которым Антон Павлович терял интерес. В августе 1884г началась публикация романа в газете «Новости дня» (которую Чехов называл «Пакости дня»).

Жанр газетного уголовного романа, в котором написана «Драма на охоте», был необычайно популярен в то время и имел свои устойчивые традиции: например, подписывать его рекомендовалось только псевдонимом, а в названии обязательно должно было присутствовать слово "драма". Но в 1884 году Чехов стоял уже неизмеримо выше газетных романистов и, несколько нарушая традиции, согласно которым изображение преступления было единственной целью, писатель отводит главным моментам романа (преступлению и следствию) только 40 страниц из 180, пытаясь, прежде всего, отыскать философские, общественные и моральные корни преступления.

На мой взгляд, главный герой Камышев – очередной так называемый "герой нашего времени", начисто лишённый способности любить, но с удовольствием играющий в любовь (чтобы избежать скуки, а заодно самоутвердиться и самооценку повысить) и мимоходом разбивающий чужие жизни. Омертвение души, чёрствость сочетаются у этой психопатической личности со склонностью к разрушительным эмоциям, доводящим себя же до состояния неконтролируемого аффекта. Спокойная и тихая жизнь – не для нашего героя, он к ней совсем не расположен и не стремился, темперамент у него другой. Камышев, наоборот, нуждался в постоянных эмоциональных встрясках, риске, адреналине. В его собственных мыслях прослеживаются явные садистские наклонности: «Мир с его жизнями приводил меня в восторг, я любил его, но в то же время хотелось придираться, жечь ядовитыми остротами, издеваться…». А в беседе с доктором Камышев невольно, сам того не желая, поставил себе точный диагноз – «попал в психопаты». У такого человека спокойной жизни в принципе быть не может. «Психоз, батенька!» - говорит о себе Камышев редактору газеты.

В романе охотятся на птиц. Но в промежутке между куликом, добитым Камышевым, и им же убитым попугаем тоже не обошлось без убийства с добиванием. Ведь сначала бравый охотник Камышев добил кулика, а чуть позже, по его же словам, «взял и добил» Оленьку: «Я схватил маленькое, гаденькое существо за плечо и бросил его оземь, как бросают мячик. Злоба моя достигла максимума... Ну... и добил ее... Взял и добил...». Правда, Ольге повезло меньше, чем кулику, так как нерадивый охотник добил её не до конца… «"Взял и добил" — было сказано так же легко, как "взял и покурил"»... У Камышева была очень подвижная, неустойчивая психика. Согласно высказанному им же мнению, «жизнь есть сплошной аффект». И убил он в состоянии аффекта.

По роману был снят фильм «Мой ласковый и нежный зверь». На мой взгляд, такое название достаточно точно характеризует Камышева. Когда ему нужно, он может казаться нежным и ласковым, при этом оставаясь в глубине души хладнокровным зверем, способным на убийство. Но фильм снят именно по мотивам «Драмы на охоте». У Чехова Оленька была белокурой и пухленькой, что совсем не соответствует внешности Галины Беляевой. И герои там лишены многих своих отрицательных черт, о которых мы читаем у Чехова. Всё как-то представлено в розовом свете. И дело здесь не только в харизме актёров. Видимо, таким был замысел режиссёра. У Чехова Камышев эгоистичен, не искренен, агрессивен, жесток, бессердечен, не способен на душевную близость и длительные отношения. Причём перечисленные качества являются явными признаками психопата - человека с антисоциальным расстройством личности. Но в фильме он наделён благородством и сочувствием. А Наденька Калинина (истории отношений которой с Камышевым и с графом помогают лучше понять сущность этих двух героев-мужчин) и влюблённый в неё уездный доктор Вознесенский (устами которого Чехов даёт психологическую характеристику личности Камышева) отсутствуют в фильме вообще. Нет там и убийства важного свидетеля.

Хоть поведение Оленьки (как в романе, так и в фильме) и сложно назвать безупречным, но я бы, наверное, не стала бОльшую часть вины перекладывать на юную девушку. Надо ведь учитывать, что юность – пора ошибок, иллюзий и заблуждений. А вот при оценке поступков взрослых и умудрённых жизненным опытом мужчин уже следует применять несколько иные мерки. Спрос всегда больше с того, кому больше дано. А в отношениях людей со значительной разницей в возрасте бОльшую ответственность, как правило, несёт тот, кто старше, так как он обычно опытнее и умнее.

Конечно, ответ на вопрос о виновности зависит от конкретного взгляда на сложившуюся драматическую ситуацию. С юридической точки зрения, ответственность должен нести, безусловно, Камышев. Если бы уголовное преступление совершил Урбенин, то Оленька назвала бы его имя Камышеву во время допроса перед смертью. Пощадить она могла только любимого человека. По большому же счёту и по высшим соображениям, «конечно, преступник есть продукт общества, и общество виновно» (А.П.Чехов «Драма на охоте»). А если сфокусироваться на конкретных участниках событий (трое мужчин и одна девушка), то каждый из них усердно вплетал свои звенья в цепочку причинно-следственных связей, приведшую к трагедии.

«Трудно понять человеческую душу, но душу свою собственную понять ещё трудней» (А.П.Чехов «Драма на охоте»).

Общеизвестный факт, что Антон Павлович был неравнодушен к рыбной ловле, поэтому тема рыболовства возникает во многих его рассказах. И, что немаловажно, очень часто ужением рыбы в его произведениях занимаются не только мужчины, коих это занятие всегда влекло с особенной силой, но и представительницы прекрасного пола тоже. Навскидку можно вспомнить такие популярные рассказы, как "Дочь Альбиона" и "Роман с контрабасом", в которых дамы занимаются сим почтенным промыслом.

В "Рыбьей любви" тоже одна из трёх главных героев - единственная героиня - Соня Мамочкина - увлекается этим самым делом - рыбной ловлей. А еще она любит купаться в пруду. И однажды, во время её соблазнительных погружений в воду, плененным её формами оказывается... карась. Судя по всему, это был непростой карась, ну, во-первых, простой карась вряд ли влюбился бы в формы Сони, он бы предпочел формы карасихи, а во-вторых, Чехов намекает нам на особую роль этой рыбы, сравнивая её с лермонтовским Демоном и мифическим Лебедем, в чьем обличье скрывался сам Зевс.

А это сравнение значимое, поскольку оба этих "товарища" принадлежат к миру сверхъестественных существ. Выходит, и наш карась был не просто карась, а носитель какой-то большой силы или идеи. Нам вольно так думать, если хотим, но только карась про это ничего не знал, не ведал.

Очень серьезно отнесясь к своей любви, и к её бесперспективности, он решает покончить жизнь самоубийством, клюнув на приманку любимой. Но, хотя он был и особенным карасем, а всё сорвалось, и планы по умиротворению в сметане в желудке любимой, и сам карась с крючка, лишившись вдобавок губы.

В результате - он сошел с ума. Обычные караси с ума сходить не могут за неимением оного, но особенные, они на то и особенные. Но в пруду нет ни палаты №6, ни какой другой, поэтому плавала сумасшедшая рыба в поисках своей любимой, пока не поцеловала в спину молодого поэта Ивана Крысина, приняв его за Соню.

Вот тут-то и проявилась, заложенная изначально в необыкновенную рыбину сакральная функция. Карась же не просто так влюбился в Соню, а именно из-за невозможности ответной любви, он был физическим носителем сущности пессимизма. Поцеловав молодого поэта, он передал ему импульс пессимизма, заразив его своим мировидением.

А уж Крысин постарался заразить новым идеологическим вирусом всех питерских собратьев по перу. И заполнились столичные журналы холодными рыбьими стихами, в которых царила мрачность и унылость того самого пруда, в котором жил сумасшедший карась.

Сегодняшнее празднование первоапрельского дня смеха началось у меня с Гоголя, но какой же праздник смеха без другого русского классика - без Чехова?

Под праздничную причину я припомнил замечательный рассказ "Пересолил". А припомнил потому, что гоголевская рецензия была посвящена "Ревизору". И вот, между "Ревизором" и чеховским рассказом я узрел прямую связь. В некотором смысле рассказ Чехова о том же, о чем и пьеса Гоголя - о том, что люди живут в своем мире, и происходящее рядом и вокруг воспринимают исходя не из реального положения дел, а из субъективных ошибочных оценок.

Конечно, у Гоголя это подано глобальнее, с большим количеством действующих лиц, с дополнительными сюжетными векторами. А вот у Чехова - ситуация камерная, если не считать станционного жандарма, мелькнувшего в самом начале рассказа, она ограничена всего двумя персонажами. Но даже такого кусочка, по сути - носового платка - хватает Чехову, чтобы поднять и осветить несколько граней проблемы человеческого непонимания.

Что послужило причиной возникновения того абсурда, который превратил совместную поездку возницы Клима и землемера Смирнова от станции Гнилушки до имения Девкино в настоящий анекдот? Во-первых, это то качество характера, которое было присуще им обоим - самая обычная трусость. Да, всё так просто, и Клим, и землемер - записные трусы, один пытается скрыть свою трусость ложью, другой действует еще проще - натурально сбегает, почувствовав опасность.

Во-вторых, надо понимать на чем эта трусость основывается. А основывается она во многом на стереотипности мышления героев. Они не видят друг в друге тех, кем являются - трусливых и неуверенных в себе людей. Раз Клим - большой и мрачный, значит, разбойник - считает Смирнов, раз землемер похваляется пистолетами, значит, тоже разбойник, считает в свою очередь Клим.

В-третьих, трусость и стереотипность порождают взаимное недоверие, которое, в свою очередь, замыкает круг, понуждая одного из героев на ложь, а другого - на бегство.

И все же непонимание и недоверие между представителями разных сословий не фатально, считает автор, если обстоятельства сложатся таким образом, что оба окажутся в зависимости друг от друга, то, пусть не сразу, пусть покричав до хрипоты и насидевшись в кустах, но они найдут общий язык и сумеют договориться. Даже если до этого кто-то из них круто пересолил...

В моей жизни случилось два постижения Чехова, первое длилось почти всю жизнь, и имело формат случайного и неорганизованного знакомства с его произведениями, в результате которого я перечитал большинство его творений, но не без пропусков. Сейчас же, уже второй год, длится неспешное систематическое чтение полного собрания сочинений, недавно перешел уже к 11 тому.

И вот, если читать Чехова в "организованном порядке", то начинает складываться ощущение, что читаешь одну - большую, многоплановую, но логически структурированную книгу. Прослеживается изменение личности автора во времени, наблюдаешь транзит тем, одни уходят, другие появляются, на третьи меняется точка зрения.

К концу 90-х годов в творчестве Чехова наметился акцент на рассмотрение вопросов личной ответственности человека за несовершенство уклада общественной жизни. Практически все рассказы, составляющие 9-10 тома ПСС, так или иначе касаются этой темы под разными углами. Скажу о самых ярких примерах. Атрофия и перерождение нравственной ответственности даются в "Крыжовнике" и "Человеке в футляре", нравственная деградация представлена в "Ионыче". Пробуждение и проявление нравственной осознанности раскрывается в "Учителе словесности", "Невесте", "Случае из практики", в какой-то мере в "Даме с собачкой". Рассказ "По делам службы" один из самых показательных в этом ряду.

Саму сюжетную коллизию о самоубийце-неврастенике Чехов вынашивал уже давно. Еще в 1888 году, полемизируя с Григоровичем, он перечислял причины, которые, как ему кажется, могут подтолкнуть к самоубийству русского человека: «…необъятная равнина, суровый климат, серый, суровый народ со своей тяжелой, холодной историей, татарщина, чиновничество, бедность, невежество, сырость столиц, славянская апатия и проч.».

Всем этим элементам нашлось место в обсуждаемом рассказе, но главный акцент был смещен с самого самоубийства на осознание ответственности за него совершенно непричастного к трагедии человека. Таким человеком предстает судебный следователь Лыжин, приезжающий в деревню Сырню по делу самоубийства страхового агента Лесницкого.

Здесь, в грязной земской избе, рядом с трупом самоубийцы, Лыжин переживает что-то вроде катарсиса. Он, конечно, слышал о той безысходности и мрачности провинциальной жизни, удаленной от сверкающих проспектов столиц и крупных городов, представлял, что люди живут несколько иными запросами и интересами, но по настоящему смог это осознать, только столкнувшись с реальностью нос к носу.

Картину усиливает грязь и неопрятность земской избы, унылость самой деревни, разыгрывающаяся метель, усиливающая чувство оторванности и обреченности. А самым ярким штрихом, дополняющим картину, выступает беседа с сотским, или, как он сам себя называет, "цоцким" - крестьянином Лошадиным, сама фамилия которого символизирует характер его жизни - лошадиную долю, наполненную тяжелым трудом.

Слушая рассуждения Лошадина, Лыжин проникается беспросветностью жизни, наполненной постоянными обязательствами, когда каждый день представляет собой безрадостную рутину. Возникает какая-то странная, доселе непонятная ему гармония взаимосвязанности человеческих страданий, в которую гармонично вписывается и неудачник страховой агент Лесницкий. Более того, в понимании Лошадина то, что случилось с Лесницким, абсолютно логично, это ему расплата за грехи предков, обобравших своих же крестьян.

В рассказе у Лыжина есть альтер эго - доктор Старченко, человек очерствевший, принимающий жизнь как она есть, не утруждающий себя мыслями о справедливости и ответственности. В момент, когда Лыжин начинает проникаться новым пониманием жизни, Старченко вырывает его из земской избы и увозит в соседнее имение к фон Тауницам.

Несмотря на свою впечатлительную душу, Лыжин все же слабый человек, в гостях у Тауницов он забывается, веселится, как будто пару часов назад не переживал глубокого внутреннего потрясения. И этот штрих определяет Чехова как тончайшего психолога, понимающего, что от мысли до поступка в большинстве случаев лежит непреодолимая пропасть.

Но возмездие настигает Лыжина в качестве сна, в котором два страдальца - Лошадин и покойный Лесницкий бредут по глубокому снегу и поют унылую песню:

Вы в тепле, вам светло, вам мягко, а мы идем в мороз, в метель, по глубокому снегу... Мы не знаем покоя, не знаем радостей... Мы несем на себе всю тяжесть этой жизни, и своей и вашей... У-у-у! Мы идем, мы идем, мы идем...

И, как в своей время семинарист Великопольский переживал откровение, осознавая, что всё в истории взаимосвязано, так и Лыжин приходит к осознанию, что в жизни нет каких-то отдельных "кусков", все действия и события теснейшим образом связаны, и сытость и благоденствие одних окупается унижением и лишениями других. И это осознание ложится тяжким бременем на душу молодого следователя, он проникается мыслью, что его стремление к яркой и беспечной жизни в столице возможно только в случае, если эти измученные люди возьмут на себя всё самое тёмное и тяжелое, если будут случаться новые самоубийства, продиктованные безнадежностью и безысходностью.

И, кажется, Лыжину никуда не уйти от своей стучащей молотом совести, ведь он не в состоянии что-то изменить в своей жизни, он будет мучиться, страдать, но продолжать пользоваться результатами чужих стараний и трудов. Это подчеркивается в последней сцене, когда Лыжин и Старченко пропускают целый день, боясь возвращаться в Сырню в метель, а в холодной земской избе их ждёт труп страхового агента и понятые. И тогда всё тот же Лошадин приходит пешком в усадьбу Тауница, чтобы "благодетели явили божью милость" и поспешили к исполнению своих служебных обязательств.

Да, именно так, этот рассказ можно считать версией "Злого мальчика", изложенной под несколько иным углом зрения. Ситуация ровно та же - восьмилетний мальчик становится свидетелем поцелуя. Разница только в том, что в рассказе 1883 года целовалась сестра главного героя со своим молодым человеком, а в варианте-1887 это делают брат и гувернантка рассказчика.

А вот реакция свидетеля "непотребства" в обоих случаях оказывается одинаковой - и Коля, и Петя, став обладателями столь ценного знания, предпочитают заняться шантажом. Однако, проявляется у них это по разному, Коля из "Злого мальчика" оказывается откровенным стяжателем, беззастенчиво обогащаясь за счет своих жертв, Петя же - натура более сложная и противоречивая.

Да и ситуация в Петином случае развивается несколько иначе, брат Саша не проявил страха перед разоблачением, поэтому вся энергия деятельности юного шантажиста обрушилась на гувернантку. И Петей руководили не меркантильные соображения, он ничего материального не требовал, но он оказался даже более жестоким, чем Коля, он изощренно издевался над юной девушкой, наслаждаясь своей властью над ней

Рассказчик, уже будучи взрослым, вспоминая свои проделки, называет себя свиненком, но это он слишком снисходителен к себе - он был настоящим извергом и садистом. К сожалению, дети часто бывают неоправданно жестоки и к своим сверстникам, и к взрослым тоже. Мне даже кажется, что люди, проявляющие неоправданную жестокость во взрослом состоянии, в какой-то степени так и остались детьми, вот такими, ревнивыми до чужого успеха, Колями и Петями.

Но, в отличие от "Злого мальчика" в "Зиночке" более полно раскрывается еще один аспект - ненависть к измывающемуся шантажисту. В первом рассказе было помянуто об удовольствии, которое получили Анна и Иван Иванович, отодрав Колю за уши, во втором, несмотря на то, что рассказчиком является Петя, более подробно и детально описываются чувства, через которые прошла бедная Зиночка.

О первой любви до Антона Павловича говаривали многие, от Пушкина до Тургенева, а вот Чехов завел речь о первой ненависти, которая "так же не забывается, как и любовь…"

Боюсь ошибиться, но мне кажется, что девять путевых очерков, объединенных под названием "Из Сибири" - это первые публицистические опыты Антона Павловича. До сих пор он выступал исключительно как автор художественных произведений - смешных и серьезных. Но, прожив на свете 30 лет, он все же решил обратиться к публицистике, тем более и повод представился вполне основательный - Чехов собрался на Сахалин.

Мы знаем, что целью писателя было привлечение внимания к быту и условиям содержания заключенных на самой крупной российской каторге. Менее известно, что первичным поводом было кое-что другое, а именно неистребимое желание писателя отправиться в большое и длительное путешествие. Были разные варианты - путешествие в Среднюю Азию или Персию, но, под влиянием общения с актрисой и подругой Каратыгиной, он принял решение ехать на Сахалин.

Так что сам Сахалин был только частью глобальной потребности, гнавшей автора в путь, основной целью была дорога. Чехов заболел кочевой болезнью, страстью к перемене мест, в его жизни наступила цыганская пора. И он, запасшись выдержкой и терпением, пустился во все тяжкие.

Это сегодня для того, чтобы побывать на Сахалине достаточно приехать в аэропорт, а дальше остается только лететь. Другое дело было 130 лет назад, да какие там 130, только 24 апреля 1961 года (через 12 дней после полета Гагарина) состоялся первый прямой авиарейс из Москвы в Хабаровск. Но что мы говорим про самолеты, в год, когда Чехов собрался на Сахалин, по Сибири нельзя было проехать на поезде, знаменитую Транссибирскую магистраль начнут строить только через год - в 1891 году, а первый прямой поезд до берегов Тихого океана пройдет через год после смерти Антона Павловича - в 1905-м.

Таким образом, у него оставался единственный вариант - через всю Сибирь на лошадках, что сродни самому настоящему подвигу. На сей подвиг у классика ушло 82 дня. Свои путевые очерки Чехов писал нерегулярно, начал их он уже за Тюменью, а закончил сразу за Енисеем, начальный этап путешествия и финальная часть от Байкала до Амура так и остались неосвещенными.

Публицистический опыт Чехова не отличается оптимизмом, хотя он и старается не опускаться до жалоб и нытья, все же чувствуется, что писатель крайне недоволен тем, что видит. Ему не нравится унылая природа Западной Сибири, дороги, находящиеся в ужасном состоянии, социальный уровень обширного края, где не хватает ни школ, ни больниц.

Не в восторге Чехов и от переселенческой политики государства, хотя тут же оговаривается, что без государственного участия будущего у обширного края нет. Вообще чувствуется, что Сибирь писатель воспринимает как нечто чужое, даже нерусское, о чем прямо и пишет. Такому восприятию способствует и тот факт, что в те времена понятия Россия и Сибирь разделялись, например, у него на очередной станции запросто могли спросить: "Давно ли вы из России?"

Уже в этих путевых очерках Чехов роняет несколько мыслей, которые будут им глубоко развиваться в "Острове Сахалине", это касается вопроса заключенных. Дело в том, что в Сибири постоянно ощущалось присутствие ссыльных и каторжников, это была их страна. Попадались и беглые, которых если и пытались ловить, то только в крупных населенных пунктах, а по тракту они попадались писателю частенько.

Автор рассуждает о природе преступности, об оправданности наказания, о том, что тюремное заключение или ссылка в Сибирь ничуть не лучше смертной казни. Тогда это была актуальная тема, в Европе поднималась дискуссия о возможном введении моратория на смертную казнь, до реализации таких планов было еще далеко, тогда идея только всходила.

Гнетущее впечатление на Чехова произвела сибирская интеллигенция, вынужденная существовать в условиях информационного дефицита, губящая свой потенциал и таланты чаще всего в беспробудном пьянстве. Тем же путем идет и большинство ссыльных, идеалистические воззрения которых оказываются поглощёнными суровой сибирской действительностью.

Однако, чувствуется вера писателя в великое будущее Сибири, в трудолюбие и талантливость сибирского народа, в востребованность природных богатств края:

«жизнь началась стоном, а кончится удалью… Так, по крайней мере, думал я, стоя на берегу широкого Енисея… я стоял и думал: какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега».

Кстати, Чехов стал первым русским классиком, проехавшим по собственной воле всю Сибирь, до него писатели если и посещали Сибирь, то в качестве ссыльных, как, например, Радищев, Достоевский, Короленко, Чернышевский...